[Mikoto_King]

У меня какой-то всплеск негатива, поэтому я все же взялся за этот фик.
3 куска должно быть. И в итоге ангст, безысходность и все такое прочее.

"Противник"

«Мне некуда бежать…»

Джим выцарапал эту фразу куском известняка на стенах своей камеры бесконечное число раз. Если конкретно – один миллион шестьсот восемьдесят пять. Считать никто не заставлял, но ведь у него была уйма времени. Целая вечность впереди.
Пока не убьют, разумеется.
Все в жизни Джима происходило стремительно. Детство как мимолетный росчерк подписи на бумагах об усыновлении. Отец, как он слышал, погиб в бою, во славу Империи. Его почитали как героя. Но о мертвых люди быстро забывают. Живым вечно не достает времени. Что же касается матери, то о ней в военных хрониках не упоминалось. И как Джим не старался, не смог найти ни малейшего упоминания о ней. Директор приюта лишь разводил руками – то ли и вправду не зал, то ли не хотел об этом говорить. В их мире молчание легко можно было купить.
Людей купить можно было тоже.
Ему не в чем было обвинить приемную семью. Они получили свое пособие по усыновлению и просто забыли о нем. С ним не обращались жестоко, о нет. Его существования банально не замечали. Собственно, мало что изменилось – Джим был полностью предоставлен сам себе. Ничего удивительного, что он вел себя плохо. Угонял турбоскутера, аэромобили, воровал книжки прямо с полок букинистических магазинов. Соблазнял соседскую девчушку и уговаривал сбежать с ним из дома, а когда план проваливался, в одних трусах убегал от ее разгневанного папаши-фермера. Или даже спасал воробьиные гнезда из-под гусениц трактора, разравнивающего землю для новой высотки. Заступался за хрупкого «ботаника», над которым издевались в классе. Хулиганил, дебоширил, привлекал внимание.
Словом, был тем, кем подсказывало ему быть сердце.
Неугодным этому миру.
Конечно, Джим сам был виноват в произошедшем. Он искал приключений на свою пятую точку и получил сполна. Не стоило никому верить в этом мире, где каждый цепляется за власть и деньги, как за спасительные соломинки, ключи к выживанию.
Но он хотел верить.
Ведь он был так одинок.
Про ромуланцев ходили разные слухи. И о том, что они ставят эксперименты над людьми и представителями других рас. И о том, что занимаются работорговлей.
По сути, им было нужно то же самое, что и имперцам. Гарантии безопасности.
Пусть их методы и считались пока что чересчур жестокими, Джим был уверен: недалек тот день, когда их зажравшиеся Владыки тоже к ним прибегнут. Каждый грыз глотку другому, чтобы спасти свою собственную шкуру.
Его держали здесь уже несколько месяцев, может быть даже год. Не было возможности определить точно. На планете постоянно царили сумерки: две звезды, одна сменяла другую, но их свет приглушала плотная завеса из облаков. О том, что звезд две, Джим узнал от друга. Имя его было «Тим», и он единственный сравнительно неплохо говорил на стандарте. Если других землян и держали в плену, то явно не в этом месте.
Они с Тимом переговаривались через маленькое зарешеченное окошко под потолком. Ромуланцы явно не были знакомы с последними технологиями.
Потом Тима увели на Сражение.
Больше они не виделись.

«Мне некуда бежатьбежатьбежать…»

Возможно ль быть настолько одиноким во Вселенной столь обширной и густо заселенной? Возможно ль?
Распорядок дня не отличался разнообразием. Джима будили короткие болевые импульсы, бегущие он нервных окончаний по волокнам прямиком в мозг. Эти незабываемые ощущения дарил плотно стягивающий его шею электронный ошейник – символ раба, безвольной собственности ромуланцев. Ощущения были достаточно неприятные, чтобы он резко проснулся, но не настолько, чтобы нанести серьезный ущерб организму. Проклятым Хозяевам он был нужен живым и невредимым. Разумеется, до поры, до времени.
После пробуждения следовала первая кормежка. Их сгоняли в общую столовую. Всем были присвоены индивидуальные номера, и каждому полагалось свое место и свой четко установленный объем пищи. Худосочному Тиму всегда перепадало больше. Теперь его порция уходит кому-то другому.
Еду давали по всем правилам, три раза в сутки. После первой кормежки следовала тренировка. Лупить по парящей в воздухе кожаной груше до посинения руками, ногами, головой. После груш были столбы, а затем уже живой противник. Каждый раз новый противник, но блок у них небольшой, особо-то не разгуляешься. Тим говорил, есть и другие. Только он никогда в них не был. А откуда узнал сам, давным-давно позабыл.
В спарринге были определенные правила. Например, бой велся до тех пор, пока один из противников не будет сбит с ног. Удары по болевым точкам разрешались, более того – поощрялись. Точное попадание помогало избежать дополнительного воздействия посредством ошейника. Хозяева проигравших не жаловали.
Тренировки продолжались до повторной кормежки, затем возобновлялись. После третьего приема пищи наступало время сна. Вот только в этом жутком месте никто не мог. Джим отключался на пару часов перед самым подъемом, но сон не приносил долгожданного отдыха. От него становилось только хуже.
Некоторые кричали, пока их не затыкали вспышки боли от ошейников. Многие сходили с ума.
В охране не было нужды – кому придет в голову отсюда бежать? Джим однажды пробовал. Просто потому что он не был бы собой, если бы не рискнул.
Не успел он сделать и пары шагов, как свалился на каменный пол и забился в конвульсиях. Он думал, что умрет прямо там. Но, черт возьми, не умер.
Больше Джим бежать не пробовал.

«Не спастись…»

Оно подкрадывалось постепенно, но неумолимо. Тянуло свои белые скрюченные пальцы, обдавая смертельным смрадом, подтачивая последний слабенький росток надежды на избавление. Сумасшествие.
Джим неоднократно прокручивал перед глазами собственную жизнь, этот быстрый рывок, похожий на дерьмовый хук справа. Глупо было сейчас рассуждать о том, что родись он в другое время, в другом месте, все было бы иначе. В конце концов, он даже не было уверен, существует ли на самом деле это пресловутое «другое место». А вот «здесь» и «сейчас» были вполне себе реальными.
Покрывая депрессивными надписями стены, Джим словно доказывал самому себе, что все еще жив. Без надежды на избавление, без веры в лучший исход. Он видел, что стало с Тимом. Он знал, что тоже самое ждет и его. В конце концов, вся жизнь – борьба, пусть даже и без надежды на выигрыш.
Его судьба предрешена.
Его жребий брошен.
В очередной раз лязгающий звук открывающегося засова, тяжелый топот солдатских сапог.

«Они пришли».

Для кормежки еще слишком рано, «утренних» болевых импульсов не было. Значит – Сражение. Настал его черед.
Джима ведут по длинному темному коридору в какую-то квадратную комнатушку без окон. Двое высоких ромуланцев в шлемах, которые тщательно скрывают лица, снимают с него ошейник. На мгновение, чертово бесценное мгновение возникает давно потерянное ощущение свободы. Ложное, но такое сладкое.
Вместо ошейника на него надевают желтые прямоугольные очки, на которых тут же возникают буквы стандарта, складывающиеся в слова, данные, характеристики. Бесконечное множество информации, с которой совершенно не понятно что делать.
Завершив приготовления, конвоиры отступают в стороны, и казавшаяся поначалу монолитной стена медленно раскрывается двумя створками.
Глаза с непривычки слепит яркий свет.
Попривыкнув, Джим понимает, что перед ним – ринг.
А значит, ему недолго осталось терпеть. Последняя финальная точка в сбивчивой фразе его жизни.


* * *

У ринга идеальная квадратная форма, совсем как у комнаты, из которой его только что вывели. Совсем, как у его камеры. Джим ненавидит эту долбанную геометрическую точность ромуланцев. По граням квадрата – ну, разумеется, - трибуны с «болельщиками». Тысячи или даже десятки тысяч ромуланцев приветствуют его восторженными воплями. На скамьях не только мужчины, но и женщины, и старики. Даже дети. В Империи по крайней мере детей на такие мероприятия не водят.
Ромуланцы прививают своим чадам жестокость с младых ногтей.
Смачно сплюнув себе под ноги, Джим оглядывается, чтобы оценить обстановку. Янтарно-желтые стекла очков моментально реагируют: перед его взором бегут данные о периметре, величине углов и расстоянии до центра ринга.
«А без этой штуки никак нельзя было обойтись?» - вяло думает Джим.
Конечно, он знает, очки нужны ромуланским ученым для сбора данных. Как и ошейники.
Тем паче хочется сорвать с головы проклятый прибор и растоптать прямо здесь, у них на глазах. Но Джим не дурак, он научен горьким опытом.
Полностью погрузившись в изучение местности, Джим не сразу замечает – на ринге он не один. Прямо напротив высокая серо-черная фигура. Его противник.
Очки дают увеличении, и Джим может разглядеть его внимательнее. Нехарактерный для землян изгиб брови, зеленоватая кожа, заостренное ухо… Ромуланец? Неужто кровожадные гоблины ставят эксперименты над собственными людьми?
Однако, данные с инфо-очков утверждают, что он ошибается в своих предположениях.
Вулканец. Причем не чистокровный – гибрид. Полукровка.
Джим никак не ожидал, что когда-либо еще будет способен удивляться. Но это произошло.
«Правая рука и левое бедро механические… киборг? Что за черт?!»
Если верить предоставленной ему информации, противник Джим и правда являлся киборгом. Более того, в его конструкцию входили новейшие модификации S-класса, которое только предстояло испробовать в ближнем бою.
В голове моментально все смешалось, и он решил в дальнейшем игнорировать возникающую на очках информацию. Очевидно, что ему предстоит бороться за свою жизнь, а смешанные в кучу данные только отвлекали, не добавляя ему преимущества. Хотя какое тут может быть преимущество перед живой машиной.
«Что ж, если мне предстоит бой, то пусть это будет самый потрясающий бой, который вы видели, мудаки!» - пламя азарта загорелось в потухших голубых глазах Джима. Он с вызовом глянул на собравшуюся толпу, позволяя подняться волнам ненависти ко всем этим жестоким тварям. Ромуланцы, клингоны, имперцы – все одинаковы.
Даже этот киборг честнее их, потому что он руководствуется лишь заложенной в нем программой.
Идеальный противник. О большем и мечтать не нужно.
Раздался сигнальный гонг, и Джим принял боевую стойку, выставив вперед левую руку. Никакой защиты, а тем более, оружия, ему, разумеется не полагалось. Исключительно врукопашную. Однако тут у киборга значительное преимущество за счет его механических конечностей. Единственным выходом было атаковать оставшиеся органические части.
Джим медлил, выжидал. Его противник также не двинулся с места. Это было достаточно странно. Может, в его программу заложено исключительно отражение атак? Исключено. Ромуланцы разрабатывали совершенное оружие не для того, чтобы оно мирно созерцало луговые цветочки, покуда противник спокойненько просачивается мимо него. В таком случае, он реагирует на движение? Или определенное расстояние?
Пока Джим пытался сообразить, что да как, за его спиной неожиданно выросла черная тень, и через мгновение он уже распахивал носом землю.
- Дерьмооо! – простонал Джим, отплевывая ржаво-красный песок и утирая хлеставшую из носа кровь. А ведь он даже не успел замахнуться дл удара. Вот это скорость.
«Промедление смерти подобно!» - напомнил себе человек, а в следующее мгновение киборг уже был перед самым его носом. От линз его синих очков в глаза Джиму ударил блик, а затем он подлетел на добрых метра два от сильного удара под дых. Толпа неистовствовала. Откуда-то сзади слышались громкие улюлюканья. Ромуланцы не сомневались в силе своей смертельной машины.
Не успел он затылком коснуться земли, как на Джима обрушился целый град ударов, ни один из которых он не смог отбить. Пресловутое Сражение превращалось в банальное избиение. Но боли не было, только чувство невыносимого стыда снедало изнутри. Он не мог уйти вот так позорно.
Собрав волю в кулак, Джим нашел в себе силы нанести ответный удар. Голая ступня тут же запульсировала адской болью, возвещая о том, что удар достиг цели. Вулканец-киборг отскочил на пару метров, готовясь к новой атаке.
С трудом опираясь на пострадавшую ногу, Джим снова принял боевую стойку. Огонь в его глазах уже просто полыхал.
«Жаль, что не могу посмотреть ему в глаза перед смертью», - и неожиданно он обрел новую цель. Без надежды победить, внезапно, ему захотелось взглянуть в глаза противнику, от чьей руки ему суждено было пасть.
Издав боевой клич, Джим неистово бросился в атаку. Киборг оторвался от земли одновременно с ним. В полете Джиму удалось нанести кик слева, по немеханической руке вулканца, но тот этого словно бы даже не заметил. Однако удар его был сбит. Впрочем, Джим рано возликовал, потому что противник резко развернулся, одновременно выбрасывая вперед левую механическую ногу. Джим неоднократно встречался с этим приемом, правда, никогда еще он не был выполнен с такой силой и скоростью. Но все же ему удалось уйти в сторону, и, наконец, он оказался у киборга за спиной.
Кровь вскипала в жилах, бурлила адреналином, как каждый раз, когда он задумывал очередную хулиганскую выходку. Или благое дело. Ромуланской тюрьме не удалось уничтожить в нем стремление идти до конца в достижении поставленной цели.
Киборг, казалось, немного замешкался, пытаясь обнаружить противника – встроенными датчиками на затылке он явно не обладал. Этих нескольких секунд Джиму хватило, чтобы подцепить пальцами узкий ремешок и рвануть на себя что есть мочи. Тут же вулканец ухватил его в стальные тиски своей ладони и пригвоздил к земле. От удара у Джим искры из глаз посыпались. Но в свободной от захвата киборга ладони он победно сжимал синие прямоугольные инфо-очки.
Трибуны вокруг заходились в едином вопле. Джим не знал языка, но интуитивно чувствовал, что они кричат: «Добей его!» Холодные пальцы левой руки киборга сомкнулись на его шеи. Живой руки.
Джим пошире распахнул глаза, чтобы получить свою маленькую награду, свой сомнительный предсмертный приз. Киборг смотрел на него равнодушным немигающим взглядом. Большие, темно-карие глаза в обрамлении жестких черных ресниц.
- Спасибо, - хрипло прошептал Джим прямо в эти холодные глаза. Нет, не киборга. Вулканца.
«Это… была моя лучшая битва», - добавил он мысленно, не в силах больше говорить.
Зрачки вулканца едва заметно расширились, словно бы он услышал.
Чего, конечно же, не могло быть.

* * *

Первое, что он ощутил, когда пришел в себя - ноющая боль во всем теле. Мышщы ног сводило так, что невозможно было пошевелить даже кончиками пальцев. Рук он банально не чувствовал. Но были и хорошие новости: раз ему больно, значит он жив. Нелегко было в это поверить.

Джим смутно помнил произошедшее. С него сняли ошейник, вывели на ринг с этим супер-сильным вулканцем, а дальше все размывалось. Он выиграл? Маловероятно. В таком случае, почему ему оставили в живых?

@темы: K/S, Star Trek, James T. Kirk, миррор вселенная, фанфикшн, Spock